Гайдзин в своём отечестве
Он прекрасно помнил, что за книжку она тогда пыталась подцепить кончиками пальцев на верхней полке стеллажа. «Чиполлино».
Кажется, ничего особенного: просто молодая мамаша присматривает своему ребёночку сказку на ночь. Так было бы, если бы полки этой лавчонки не были заставлены трудами коммунистов и самиздатом местного левачья. Если бы на стенах не висели постепенно выцветающие плакаты, с которых смотрели на редких посетителей Маркс, Хендрикс и Че Гевара. Если бы за кассой не сидел обкуренный хиппарь в видавшей виды футболке со звездой РАФ. Если бы «Чиполлино» чуть меньше походил на бессовестную политическую сатиру. Если бы эта женщина, в конце концов, была одета попроще.
— Странно, что ещё не запретили, — словно вскользь роняет она.
— Её и не запретят, — не задумываясь ответит он, — Просто сожгут вместе с остальными.
Их диалог — игра. Их взгляды — вальс. Он оценивает, стоит она вообще чего-нибудь, или нет.
Позже, когда они окажутся в одной постели, она неловким жестом положит эту книжку на стопку здесь, в изголовье, как раз пока он станет скатывать с её ноги чулок. Он с явным наслаждением оставит ногтем затяжку: они ему сразу не понравились, эти чёртовы чулки. Слишком дорогие. Чересчур отдают дрянной благопристойностью, как и её сиреневое ("лавандовое" — поправляет она, и хочется её ударить) пальто и тонкий ободок золота на безымянном пальце.
Они ещё не знают, что начинается Немецкая Весна, но подспудно догадываются, что им лучше подружиться; что нечестно разбегаться, сделав вид, что не спросили имён друг друга и что место их первой встречи было случайным.
Когда на излёте осени он бросит в залитую керосином комнату зажжённую спичку, его взгляд скользнёт по покрытой толстым слоем пыли обложке с изображением мальчика-луковки. Он постарается отвести взгляд, чтоб не вспоминать рук, которые оставили книжку здесь. Которые бессчётное множество ночей пересчитывали созвездия родинок на его лице.
О том, что свой дом он сжёг дотла, она узнает от их общих врагов. Она не поверит, что найденное там обугленное тело принадлежит ему. И будет права.
2020 год закончился в прошлом апреле. История одинокого волка истлела и того раньше. Это было недавно, это было давно. А я теперь убеждена, что волчонок кончит много хуже отца. Но до тех пор - она будет жить, распарывая себе живот и кормя их обоих — мёртвого и нерождённого — собственной плотью.
Кажется, ничего особенного: просто молодая мамаша присматривает своему ребёночку сказку на ночь. Так было бы, если бы полки этой лавчонки не были заставлены трудами коммунистов и самиздатом местного левачья. Если бы на стенах не висели постепенно выцветающие плакаты, с которых смотрели на редких посетителей Маркс, Хендрикс и Че Гевара. Если бы за кассой не сидел обкуренный хиппарь в видавшей виды футболке со звездой РАФ. Если бы «Чиполлино» чуть меньше походил на бессовестную политическую сатиру. Если бы эта женщина, в конце концов, была одета попроще.
— Странно, что ещё не запретили, — словно вскользь роняет она.
— Её и не запретят, — не задумываясь ответит он, — Просто сожгут вместе с остальными.
Их диалог — игра. Их взгляды — вальс. Он оценивает, стоит она вообще чего-нибудь, или нет.
Позже, когда они окажутся в одной постели, она неловким жестом положит эту книжку на стопку здесь, в изголовье, как раз пока он станет скатывать с её ноги чулок. Он с явным наслаждением оставит ногтем затяжку: они ему сразу не понравились, эти чёртовы чулки. Слишком дорогие. Чересчур отдают дрянной благопристойностью, как и её сиреневое ("лавандовое" — поправляет она, и хочется её ударить) пальто и тонкий ободок золота на безымянном пальце.
Они ещё не знают, что начинается Немецкая Весна, но подспудно догадываются, что им лучше подружиться; что нечестно разбегаться, сделав вид, что не спросили имён друг друга и что место их первой встречи было случайным.
Когда на излёте осени он бросит в залитую керосином комнату зажжённую спичку, его взгляд скользнёт по покрытой толстым слоем пыли обложке с изображением мальчика-луковки. Он постарается отвести взгляд, чтоб не вспоминать рук, которые оставили книжку здесь. Которые бессчётное множество ночей пересчитывали созвездия родинок на его лице.
О том, что свой дом он сжёг дотла, она узнает от их общих врагов. Она не поверит, что найденное там обугленное тело принадлежит ему. И будет права.
2020 год закончился в прошлом апреле. История одинокого волка истлела и того раньше. Это было недавно, это было давно. А я теперь убеждена, что волчонок кончит много хуже отца. Но до тех пор - она будет жить, распарывая себе живот и кормя их обоих — мёртвого и нерождённого — собственной плотью.